Ерошкин Юрий Витальевич,
младший научный сотрудник отдела истории МарНИИ

Духовная и экономическая подсистемы российского общества и их взаимосвязь: традиция или модернизация

(к постановке проблемы)

“Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?” (Еккл. 1, 3). Этот вопрос вместе с премудрым Соломоном задавали и задают себе многие. В чем смысл труда? Для чего и во имя чего трудится человек? Что такое труд — наказание или призвание, цель или средство? И если средство, то в чем состоит цель? У каждой эпохи, каждого философского или религиозного учения есть свои ответы на эти вопросы. По-своему отвечает на них и Православие1 .

 Прежде чем приступить к рассмотрению основного вопроса, введем некоторые термины, которые будут использоваться при дальнейшем изложении материала. В качестве системообразующего будем использовать понятие “культура”, под которой понимается все то, что создано человеком, как в материальной, так и в духовной области. Именно культура является осевой линией многообразных процессов, происходящих в различных сферах общества2  (можно говорить о культуре политической, правовой, экономической). Культура каждого народа имеет собственную логику, исходя из которой можно объяснить, что имеет для той или иной страны принципиальное значение (и меняется лишь в особых случаях), а что второстепенное (и может легко модифицироваться). Элементы культуры объединяются совокупностью ее ценностей — этосом, определяющим не только то, каким образом культурные элементы соотносятся друг с другом, но и их содержание3 . Механизмом воспроизводства и сохранения культуры  является традиция. Поэтому при внимательном отношении к традиционной культуре общество и его институты в ходе модернизации приспосабливаются к меняющимся условиям, образуя механизм самовоспроизводства и поддержания стабильности4 . Таким образом, традиция является своего рода амортизатором противоречий, возникающих в процессе общественного развития, и значение ее, стало быть, весьма велико.

Как известно, культура представляет собой систему элементов. Одной из ее подсистем является культура экономическая, выражающая то, как отражается духовный настрой человека в его хозяйственной деятельности, как понимает то или иное общество смысл и место экономики в структуре социальных отношений. Сейчас уже общепризнано, что те или иные решения в области экономической жизни следовало и следует принимать с учетом особенностей менталитета народа, что они должны быть адекватны его духовной культуре. Ведь понимание экономической жизни тем или иным народом тесно связано с его религиозными воззрениями. “Религия кладет свою определяющую печать и на “экономического человека”. В душе человеческой установляется внутренняя связь между религией и хозяйственной деятельностью”5 , — писал о. Сергий Булгаков. Традиционное понимание экономической жизни в России опиралось преимущественно на Священное Писание, труды святых Отцов, опыт хозяйствования в рамках православной культуры. Проблемы экономики разрабатывались также и русскими философами В.С. Соловьевым, о. С. Булгаковым, И.А. Ильиным, представителями евразийского направления и другими мыслителями6 . Они рассматривали экономическую жизнь  с точки зрения онтологии, аксиологии, эсхатологии, этики, говорили о духовных основаниях хозяйства, значении труда в деле спасения души, месте технического прогресса  в мировой истории7 . К примеру, в работе “Оправдание добра” В.С. Соловьев исследовал “экономический вопрос с нравственной точки зрения”, о. С. Булгаков в “Философии хозяйства” развил религиозно-онтологическую концепцию экономики, связав ее с православной этикой труда, евразийцы немало сделали для обоснования возможности создания экономики, построенной на принципе общего блага, а не прибыли8 .

Православное понимание экономики не представляет собой какого-то определенного кодекса законов о труде или свода писаний. Оно предлагает общие принципы, призванные осмыслить и облагородить человеческий труд, обратить его на служение высшим целям. На Руси издавна считали, что в основе хозяйственного процесса лежит религиозное отношение к миру, а экономика понималась как одна из форм взаимосвязи Бога и человека. Святитель Иларион (Троицкий) говорил, что “идеал Православия есть не прогресс, но преображение. Новый Завет не знает прогресса в смысле движения вперед в одной и той же плоскости. Новый Завет говорит о преображении естества и о движении вследствие этого не вперед, а вверх, к небу, к Богу”. Поэтому, “вся культурная и политическая деятельность русскому кажется только поделием, на которое грешно отдать свою душу целиком. Интересы преображения для него несравненно выше интересов прогресса”9 . Известный философ С.Л. Франк писал: “Русский дух насквозь религиозен. Он, собственно, не знает ценностей помимо религиозных. Все относительное как таковое не является для русских ценностью. Оно обретает свою ценность лишь благодаря своему отношению к абсолютному, лишь как форма выражения абсолютного, абсолютной истины и абсолютного духа”10 .

Таким образом, соответствующее православной культуре понимание экономики вытекало из представления о мире как сотворенном и управляемом Богом, и человеке, который, как писал В.С. Соловьев, “не есть прежде всего производитель материальных полезностей или рыночных ценностей, а нечто гораздо большее”11 . С точки зрения Православия экономика — необходимое условие человеческой жизни, но не ее цель. Земная жизнь рассматривается здесь как ступенька в жизнь вечную, как приготовление к ней. Профессор Московской Духовной Академии К.Е. Скурат писал об этом: “Земная жизнь человека должна быть судима по истине его вечного существования, и истинный поборник вечной жизни со Спасителем должен отрешиться от всего того, что связывает его духовную свободу и превращает его в одно из преходящих явлений этого мира, и направить все свои силы к единой цели — к вечной жизни”12 .

Евангелие говорит  нам: “Ищите же прежде Царства Божия и правды Его” и “все приложится вам” (Мф. 6, 33). В житиях святых можно встретить немало примеров того, как Господь подает помощь Свою тем, кто стремится жить и трудиться ради Него и ближнего. Преподобный Феодосий, будучи игуменом Киево-Печерской обители, не любил собирать запасов, но заботился прежде всего о помощи бедным и во всем возлагал упование на Бога. Когда недоставало хлеба и других припасов для трапезы и угощения бедных или не хватало вина и елея для церковной службы, он всегда спокойно говорил, чтобы иноки не тревожились, так как промысел Божий не оставит их. И действительно, каждый раз по молитве Феодосия все являлось в свое время. То богатый боярин по внушению Бога отправит в обитель возы с продуктами, то ключница князя пришлет воз с вином и елеем. А однажды, когда в монастыре не на что было купить необходимые припасы, а ждать помощи от людей было неоткуда, перед Феодосием предстал никому не ведомый жертвователь — сияющий светом отрок в воинской одежде. Войдя в келию, он поклонился, положил перед игуменом золотую гривну и молча вышел. Феодосий призвал эконома и, отдавая ему  гривну, сказал: “Как же ты говоришь, брат Анастасий, что нам не на что купить необходимое для братии, вот бери золото и иди покупать то, что нужно”. Рассказав эконому, каким путем явилась эта гривна, игумен присовокупил: “Никогда не впадай в отчаяние, но всегда укрепляйся верой в Бога и во всякой  печали надейся на помощь Господа, ибо Он позаботится о нас, если будет на то Его воля”13 .

Не менее поучительный пример можно встретить в житии преподобного Афанасия Афонского. Однажды в Великой Лавре на Афоне, которую строил преподобный, был неурожай и начался голод. Не выдержав испытаний, братия разошлась. Твердость духа Афанасия поколебалась, и он также решил оставить монастырь и идти куда-нибудь в другое место. Но когда на следующий день он с жезлом в руках отправился в путь, встретилась ему Жена необычайно благолепного вида, Которая поинтересовалась, куда он направляется. “К чему тебе знать, куда я? Ты видишь — я здешний инок. Чего же более?” — ответил он. “Я желаю знать, куда ты идешь; знаю твое горе и все, что с тобою делается, могу тебе помочь, — но прежде желаю услышать, куда ты?” Удивленный Афанасий рассказал Ей свою беду. “И этого-то не вынес ты? Ради насущного куска хлеба бросаешь обитель, которая должна быть славною в роды родов? В духе ли это иночества? Где же твоя вера? Воротись, Я тебе помогу: все будет с избытком даровано, только не оставляй твоего уединения”. “Кто же ты?” — спросил старец. “Та, имени Которой ты посвящаешь твою обитель, Которой вверяешь судьбы ее и твоего собственного спасения. Я Матерь Господа твоего”. “Чем Ты убедишь меня в справедливости слов Твоих?” — прибавил Афанасий. “Видишь этот камень? Ударь в него жезлом, — и тогда узнаешь, Кто говорит с тобою. Знай притом, что с этой поры Я навсегда остаюсь Домостроительницею (Экономиссою) твоей лавры”. После этих слов Она стала невидима, а преподобный ударил своим жезлом о камень и оттуда потекла кристально чистая вода. С тех пор в Лавре не бывает эконома,  эконом монастыря — Сама Пресвятая Богородица. В монастыре есть и Ее икона, носящая имя Экономиссы14 .

Именно на таких вдохновляющих и назидающих примерах воспитывалось в русском обществе отношение к труду. Трудовая деятельность на Руси воспринималась как своего рода синтез свободы и необходимости. Труд способствовал делу выживания, но, в то же время, являлся средством преображения природы и человека, совершенствования его души для восхождения ее к Богу15. Русские люди прекрасно понимали слова Ветхого Завета, что “начало мудрости — страх Господень” (Притч. 1, 7), что всем живущим со страхом Божиим дается благой разум для спасения души, для осуществления возложенных на них обязанностей. Труд рассматривался как исполнение человеком Божиего повеления “В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят” (Быт. 3, 19), как послушание Богу и ближнему. “Послушание исполняя, считай, что оно тебе поручено от Господа чрез человека, и от усердия исполнения его зависит твое спасение”16 , — читаем у преподобного Амвросия Оптинского. Но для такого исполнения послушания необходим ряд условий. Преподобный Макарий Оптинский пишет: “Во всяком послушании надобно иметь страх Божий и внимание”. “Страх Божий приобретается исполнением заповедей Божиих, и чтобы все делать по совести”17 .

В святоотеческой литературе трудовая деятельность рассматривалась как средство в борьбе со страстями. Особое значение в деле спасения души придавалось смирению. “Бог гордым противится, а смиренным дает благодать”, — говорит нам Священное Писание (1 Пет. 5, 5). О важности труда в обретении смирения писал, например, авва Дорофей: “Телесные труды приводят к смирению, потому что душа страждет телу и соучаствует во всем, что делается в теле. Так как труд телесный смиряет тело, то вместе с ним смиряется и душа”18. Огромное значение придавалось также внутренней мотивации трудовой деятельности. Труд, совершаемый ради накопления или ради превозношения, самоутверждения, тщеславия считался  не полезным. Преп. Серафим Саровский говорил: “Лишь только ради Христа делаемое добро приносит плоды Духа Святого, все же не ради Христа делаемое, даже и доброе, мзды в жизни будущего века нам не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает”19 .

Жития святых дают нам множество примеров такого душеспасительного, одухотворенного труда. Вот только один из них, связанный с жизнью первого казанского архиепископа, святителя Гурия. Еще до поступления в монастырь Григорий (так звали тогда будущего казанского архипастыря) служил управляющим в имении одного из князей. Оклеветанный, он был посажен хозяином в темницу. Чтобы показать полное презрение к узнику, князь приказал бросать ему по одному снопу овса на три дня и опускать небольшое количество воды. Но Григорий, твердо веря в Промысел Божий, предался молитве, решив по освобождении поступить для служения Богу в какой-либо монастырь. В конце второго года заключения один из друзей будущего святителя испросил разрешения поговорить с узником и выразил желание приносить ему пищу. Григорий ответил, что его много и преизобильно питает благодать Божия, что он за все благодарит Бога, Его Пречистую Матерь и всех святых. Вместо пищи Григорий попросил доставлять ему бумагу, перья и чернила, чтобы изготовлять азбуки для детей, желающих учиться. Время от времени друг заходил к нему и брал изготовленные книги для продажи. При этом Григорий просил на часть вырученных денег покупать необходимые для него бумагу, перья и чернила, а остальные деньги раздавать нуждающимся. После чудесного освобождения из темницы будущий святитель, исполняя свой обет, поступил в монастырь, посвятив свою жизнь Богу и людям20 .  

Труд, которому на Руси придавалось столь большое воспитательное значение, являлся обязанностью для всех. Это проистекало из характерного для православной традиции неприятия праздности и лени. Святитель Василий Великий говорил: “Так как апостол велит трудиться и работать собственными руками, дабы мы имели, что дать нуждающимся, то отсюда ясно, что мы должны усердно трудиться. Намерение благочестия не должно служить предлогом лени и бегством от работы, а побуждением к еще большим трудам и работе, и не только потому, что подобный образ жизни полезен, но также и ради любви к ближнему. И нужно ли говорить, сколь великое зло праздность, если апостол ясно возвестил: кто не работает, тот да не ест. Как для каждого необходима ежедневная пища, так необходим и труд по силам”21. Свт. Тихон Задонский говорил: “Кто в праздности живет, непрестанно грешит”22, а свт. Иоанн Златоуст, размышляя о спасительной роли труда, отмечал, что “тот, кто занят работой, не скоро допустит что-либо излишнее в делах, и в словах, и в мысли, так как вся душа его совершенно предана трудолюбивой жизни”23 .

В житии Преподобного Сергия Радонежского, составленном его учеником Епифанием Премудрым, говорится: “Добродетельный старец Сергий, чудесный страстотерпец, без лени всегда и в подвигах добрых пребывал и никогда не ленился”24 . Известно, что Преподобный строил келии, рубил дрова, пек хлеб, шил одежду, готовил пищу, вскапывал землю на огороде. На работу он “раньше всех шел, и собой пример подавал”25. Преподобный Феодосий Киево-Печерский, будучи игуменом монастыря, также участвовал во всех хозяйственных работах. Если же он получал за это немного денег, то все раздавал нищим. А вот какие замечательные примеры заботы о спасении души своей и братии предлагает нам его житие. Однажды келарь монастыря сказал, что некому носить воду. Феодосий поспешно встал и начал носить воду из колодца. Братия, увидев игумена за этим занятием, собрались и наносили воды с избытком. В другой раз некому было нарубить дров. Келарь явился  к Феодосию и сказал: “Прикажи, отче, кому-нибудь незанятому из братии пойти приготовить необходимое количество дров”. “Я не занят, я и пойду”, — отвечал преподобный. Прочим велел идти на трапезу, так как было уже время для обеда, а сам стал рубить дрова26 . Вот такими примерами из житий святых питал свою душу русский человек, они вызывали у него желание спасаться, трудиться, жить благочестиво.

Согласно учению Церкви, собственность ближнего должна была быть ценима как своя личная. О неприкосновенность ее говорят нам 8 и 9 заповеди Закона Моисея, которые налагают запрет на воровство как делом, так и мыслью, остерегают человека от чувства зависти. По-братски делиться пищей, одеждой, имуществом считалось обязанностью верующего. Благосостояние и богатство оправдывались постольку, поскольку служили страждущим и немощным, использовались на нужды благотворительности, для смягчения социального и имущественного неравенства. “Не колеблись давать и, отдавая, не ропщи, ибо ты узнаешь, Кто есть Воздаятель заслуги. Не отворачивайся от нуждающегося, но разделяй все с братом твоим и не говори, что это твоя собственность, ибо если вы имеете общение в бессмертном, не тем ли паче и в смертных вещах”27 , — говорится в книге “Учение двенадцати апостолов”. Исследователи русской культуры отмечают также, что русскому человеку было свойственно стесняться просить адекватную плату за свой труд. Он боялся оценить его выше, проявив гордость и жадность. Для спокойной совести снижали плату, отдавая часть своего в дар. В житии Преподобного Сергия Радонежского рассказывается, как в уплату за постройку сеней  он просил и со смирением принял несколько кусков гнилого хлеба. Некоторые формы труда (например, врачевание) вообще не должны были оплачиваться.

Таким образом, согласно учению Церкви, всякий человек должен был проникнуться сознанием общеполезности своего труда, должен был смотреть на него как на обязанность служения всеобщему благосостоянию ближних, как на средство спасения своей души. “Да радуется всякий, когда ему придется побольше потрудиться для других, терпя холод, дождь и жар… Мы не проливаем кровь, как мученики, но если мы прилагаем  к своим легким и немногим трудам отречение от своей воли с желанием угодить Богу и братьям послужить, то через это делаемся подобным многострадальным мученикам и даже Самому Господу, за нас распятие и смерть подъявшему. Благодушествуйте же, трудитесь”28, — читаем у преподобного Феодора Студита.

Такое понимание экономической жизни соответствовало существующей в русском обществе социальной структуре, ментальности народа, традиционному стилю экономической жизни. Оно давало плоды, как духовные, так и хозяйственные. Труд во славу Божию и на благо ближнего способствовал душевному спасению многих подвижников благочестия; построенная на православных принципах хозяйственная деятельность монастырей и приходов удивляла своей успешностью (на Валааме, в условиях сурового северного климата, выращивали даже арбузы), способствовала построению деревенского и городского хозяйства на новых, благодатных основаниях. Конечно, может возникнуть вопрос, насколько было распространено такое понимание экономической жизни в обществе в целом. Вполне понятно, что где-то ему следовали целиком, где-то принимали частично, где-то отвергали вовсе. Но так или иначе, этот идеал существовал, и на него ориентировалось население страны.

Однако вскоре российскому обществу были предложены другие “идеалы”. В нашу страну проник дух нигилизма, в конце XIX и особенно в XX веке широкое распространение  в обществе получили воззрения о неуклонном прогрессивно-стадиальном развитии общества и традиционной культуре, как препятствии на этом пути. В таком уповании на прогресс “зрел зародыш революций”29 . Забыв о Боге, человек поставил в центр мироздания себя, надеясь на свои силы, стремился исполнить все свои желания, подчинить мир своей воле.  Коммунизм, по словам иеромонаха Серафима (Роуза), стал частным случаем более широкого мировоззрения — нигилизма — системой, наиболее полно претворившей в жизнь эту идеологию30 .  Расхождение между Церковью и советской властью заключалось прежде всего “в непримиримости религиозного учения Церкви с материализмом”31 . Вот как писали об этом православные архиереи в знаменитом “Соловецком послании”: “Церковь признает бытие духовного начала, коммунизм его отрицает. Церковь верит в Живого Бога, Творца мира, Руководителя его жизни и судеб, коммунизм не допускает Его существования, признает самопроизвольность бытия мира и отсутствие разумных конечных причин в его истории. Церковь полагает цель человеческой жизни в небесном призывании духа и не перестает напоминать верующим об их небесном отечестве, хотя бы жила в условиях наивысшего развития материальной культуры и всеобщего благосостояния, коммунизм не желает знать для человека никаких других целей, кроме земного благоденствия. … Церковь проповедует любовь и милосердие, коммунизм — товарищество и беспощадность борьбы. Церковь внушает верующим возвышающее человека смирение, коммунизм унижает его гордостью. Церковь охраняет плотскую чистоту и святость плодоношения, коммунизм не видит в брачных отношениях ничего, кроме удовлетворения инстинктов. Церковь видит в религии животворящую силу, не только обеспечивающую человеку достижение его вечного предназначения, но и служащую источником всего великого в человеческом творчестве, основу земного благополучия, счастья и здоровья народов. Коммунизм смотрит на религию как на опиум, опьяняющий народы и расслабляющий их энергию, как на источник их бедствий и нищеты. Церковь хочет процветания религии, коммунизм — ее уничтожения. … Душою Церкви, условием ее бытия и смыслом ее существования является то самое, что категорически отрицает коммунизм”32 .  

Такие мировоззренческие расхождения привели к тому, что политика советского государства была направлена на разрушение традиционной и создание новой, отрицающей ее, культуры. Эта культура была, прежде всего,  атеистической, из чего проистекали и другие ее особенности. Ведь духовные потребности, как писал святитель Феофан Затворник, “выше всех, и когда они не удовлетворяются, то будь все другие удовлетворяемы богато, покоя не бывает”33 . Не находя душевного успокоения в Боге, люди уходили в мир фантазий34 . Поэтому советская культура была мифологической, а убеждения в возможности построения принципиально нового общества на основе социальной справедливости, равенства и свободы, представления о модернизации страны в форме догоняющего развития, о возможности переноса моделей общественного развития без учета культурно-исторических условий страны стали основными мифами того времени35 . Мифологизация жизни вела к неадекватному восприятию реальности, к ошибочным решениям в той или иной ситуации, дезориентировала общество. К тому же, воплощение мифа, противоречащего культурной традиции, с неизбежностью требовало насилия. Поэтому, одной из системных характеристик советской культуры стала тоталитарность, предполагающая установление жесткого контроля над всеми областями общественной жизни36.

Указанные выше особенности советской культуры проявлялись в различных общественных подсистемах. Не являлась исключением и экономика, основной особенностью которой являлась идеологизация экономической деятельности37 . К примеру, задачей второго пятилетнего плана объявлялось уничтожение эксплуататорских классов и причин, порождающих эксплуатацию человека человеком, целью третьей пятилетки — догнать и перегнать в экономическом отношении развитые капиталистические страны для обеспечения успеха коммунизма в его историческом соревновании с капитализмом38 . Идеологический фактор ставился во главу угла и в отношении форм собственности, природа которой непременно должна была быть социалистической. Это привело к тому, что к концу второй пятилетки социалистическая (государственная) собственность составила 98,7 % производственных фондов страны, 94,4 % населения СССР было занято в социалистическом секторе хозяйства или тесно связано с ним39 .

В экономике СССР существовала система приоритетов, основное внимание уделялось производству средств производства, а доходы от сельского хозяйства и легкой промышленности направлялись на нужды индустриализации и милитаризации страны. Советская экономика развивалась на основе централизованного планирования, считалось, что плановое управление экономикой должно вытеснить рынок, что возможность крупномасштабного планирования является одним из преимуществ социализма перед капитализмом. Представления о способах управления экономикой также базировались на целом ряде догм. Считалось, что в ходе создания нового общественного строя должно происходить увеличение роли государства в различных сферах жизни, методы принуждения рассматривались как ключ к решению всех проблем40 . Вследствие идеологического и политического противопоставления капиталистическому миру наблюдался отрыв советской экономики от мирового хозяйства, создавалась экономическая система, якобы не нуждающаяся в связях с внешним миром41 .

Последствия внедрения такой экономической модели сказались как на положении в экономике, так и, что особенно важно, на нравственном состоянии людей. И.А. Ильин писал, что “хозяйство без свободного внутреннего побуждения, без личной инициативы не создает ни благосостояния, ни даже достаточного и сколько-нибудь доброкачественного продукта”, что коммунизм “создает небывалое порабощение и нищету, … углубляет чувства зависти и мести, усиливает классовую борьбу и доводит до высшей беззастенчивости эксплуатацию трудящегося человека”42 . В СССР наблюдалось падение нравственности населения, вседозволенность и бесстыдство возводились в норму жизни. Разрушались семьи, росло число различного рода преступлений, самоубийств. Такие христианские ценности, как спасение души, страх Божий, смирение, послушание, стали для многих отвлеченными понятиями, а то и просто предметом глумления. Кроме того, форсированный рост капиталовложений в отрасли тяжелой промышленности, огромные расходы на содержание армии отрицательно сказались на состоянии производства предметов потребления, вели к ухудшению условий жизни населения. Переход к тоталитарной экономике привел к резкому снижению темпов экономического роста: ежегодные темпы прироста национального дохода за 1928-1940 годы снизились с 18 до 3-4 %43 . Другими следствиями внедрения административно-командной модели развития явились диспропорции между различными отраслями экономики, дезорганизация производства, падение качества продукции, дестабилизация бюджета, расстройство системы заработной платы44 . Разрушение традиционного жизненного уклада и основ существования крестьянского хозяйства привело к деморализации деревни. Последствия такого подхода Российское государство переживает до сих пор.

Таким образом, исторический опыт нашей страны свидетельствует, что переход к новой экономике не может быть успешным без возвращения к духовным ценностям Православия и формирования на их основе соответствующей этики труда. Проблема хозяйства есть, прежде всего, проблема хозяйствующей души и ее верной мотивации. Поэтому, говоря словами И.А.Ильина, необходима такая экономика, которая идет навстречу духовной жизни человека, удовлетворяя его естественному праву на самодеятельность и самостоятельность; которая вызывает в человеке духовные мотивы для напряженного труда, для того, чтобы не щадить своих сил и творить лучшее; которая учит человека творчески любить труд и землю, свой очаг и родину; которая пробуждает и воспитывает в человеке правосознание, научая его строго различать “мое” и “твое”, воспитывает человека к хозяйственной солидарности, не нарушающей хозяйственную свободу45 . Проблемы экономики следует решать через воспитание человека, преодолевать их не переделом богатств, а освобождением души от зависти, естественным умением довольствоваться тем, что есть, помышлением не о тех, кто “богаче меня”, а о тех, кто “беднее меня”, творческим трудолюбием46 . При проведении в жизнь тех или иных экономических мероприятий не следует игнорировать этическую и психологическую мотивацию труда, социокультурный контекст, этнические и конфессиональные особенности. При таком подходе огромное значение имеет традиционная культура того или иного народа и отношение населения к ней. Особенно велико значение традиций, соответствующих канону, который представляет собой определенный, Богом установленный “строй, чин, ритм, порядок жизни, … проявляемый в человечестве и во всем творении”47 , и который, по словам святителя Григория Паламы, человеку следует выявлять и жить в соответствии с ним48 . Следование каноническим традициям, закрепленным в Священном Писании и Священном Предании, способствует освобождению человека от власти греха и вытекающих из него личностных и общественных нестроений. Поэтому, традиции канонические требуют безусловного сохранения и поддержки, а не канонические — внимательного к ним отношения и постепенного вытеснения их, преображения жизни с целью освобождения человека и общества от греха. Именно на этой почве возможно возникновение подлинно православной культуры, одухотворяющей все аспекты человеческого бытия, все сферы жизни общества, в том числе и хозяйственно-экономическую. Ведь, говоря словами И.А. Ильина, “людям следует начинать очищение и преображение их жизни изнутри. Это первое и основное, что должно быть усвоено христианином: все обновляется, очищается и преобразуется изнутри — вся жизнь и вся культура”49 .

Примечания

 1 См.подробнее: Коваль Т.Б. “Тяжкое благо”. Христианская этика труда. М.,1994. С. 4.

 2 См: Меркулова Е.А. Мифология революционной власти и пути ее преодоления (проблематика якобинской диктатуры) // Мир власти. Традиция, символ, миф. М., 1997. С. 87.

 3 См. подробнее: Лурье С.В. Историческая этнология. М., 1997. Глава 9; Современные концепции аграрного развития // Отечественная история. 1994. № 6. С. 10.

 4 См. Лурье С.В. Указ. соч. С. 171.

 5 Булгаков Сергий [протоиерей]. Мистика и этика Православия // Жизнь и житие Преподобного Сергия Радонежского. М., 1991 С. 292, 293.

 6 См. например: Соловьев В.С. “Оправдание добра”; Булгаков С.Н. “Философия хозяйства”; Ильин И.А. “О частной собственности” и др. труды.

 7 См. подробнее: Коваль Т.Б. Указ. соч. С. 118, 124.

 8 См. подробнее: Осипов И.Д. Русская религиозная философия хозяйства: аксиологический анализ // Первый российский философский конгресс “Человек-философия-гуманизм”. Т. 2. Философская мысль в России: традиция и современность. СПб., 1997. С. 82.

 9 Там же. С. 270, 271, 275.

 10 Цит. по: Коваль Т.Б. Указ. соч. С. 109.

 11 Цит. по: Осипов И.Д. Указ. соч. С. 82.

 12 Цит. по: Коваль Т.Б. Указ. соч. С. 61-62.

 13 Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского / Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Месяц  май. День третий. (Любое издание.)

 14 Цит. по книге: Афонский патерик или жизнеописание святых на святой Афонской горе просиявших. М., 1994. С. 25-27.

 15 Там же. С. 8, 11, 125.

 16 Душеполезные поучения преподобных оптинских старцев. Издание Введенской Оптиной пустыни. 2000. Т. 2. С. 100, 101.

 17 Там же. С. 90, 430.

 18 Цит. по: Коваль Т.Б. Указ. соч. С. 68.

 19 Там же. С. 63.

 20 См. например: Житие святых Гурия, архиепископа Казанского, и Варсонофия, епископа Тверского / Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Месяц октябрь. День четвертый. (Любое издание.)

 21 Цит. по:  Коваль Т.Б. Указ. соч. С. 68.

 22 Там же. С. 101.  

 23 Там же. С. 69. 

 24 Там же. С. 88.   

 25 Там же.

 26 Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского / Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Месяц  май. День третий. (Любое издание.)

 27 Цит.по: Коваль Т.Б. Указ. соч. С. 107.

 28 Там же. С. 68-69.

 29 См. подробнее: Иеромонах Дамаскин (Христенсен). Не от мира сего. Жизнь и учение иеромонаха Серафима (Роуза). М., 1995. С. 373.

 30 Там же. С. 616.

 31  К правительству СССР (обращение православных епископов из Соловецких островов) / Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея Руси и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти 1917-1943. М., 1994. С. 501.

 32 Там же.

 33 Цит. по: Иеромонах Дамаскин (Христенсен). Указ. соч. С. 887.

 34 Там же. С. 884.

 35 Черных А. Становление России советской. 20-е годы в зеркале социологии. М., 1998. С. 4-10.

 36 См. подробнее: Хорхордина Т.И. Архивы и тоталитаризм // Отечественная история. 1994. № 6. С. 146; Игрицкий Ю.И. Снова о тоталитаризме // Отечественная история. 1993.  № 1. С. 3, 5; Отечественная история. 2000. № 4. С. 113.

 37 См. например: Быстрова И.В. Государство и экономика в 1920-е годы: борьба идей и реальность // Отечественная история. 1993. № 3. С. 30; Девис Р., Хлевнюк О.В. Вторая пятилетка: механизм смены экономической политики // Отечественная история. 1994. № 3. С. 106.

 38 См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1985. Т. 7. С. 51, 56.

 39 Там же. С. 51.

  40 Суворова Л.Н. За “фасадом” военного коммунизма: политическая власть и рыночная экономика // Отечественная история. 1993. № 4. С. 57; Майер Р. О чудесах и чудовищах. Стахановское движение и сталинизм // Отечественная история. 1993. №  3. С. 62.

 41 Быстрова И.В. Указ. соч. С. 28, 29, 31.

 42 Ильин И.А. О частной собственности // Знание-сила. 1991. № 7. С. 6.

 43 Тимошина Т.М. Экономическая история России. М., 1998. С. 272.

 44 См.: Майер Р. Указ. соч. С. 63; Девис Р., Хлевнюк О.В. Указ. соч. С. 105.

 45 См.: Ильин И.А. О частной собственности // Знание-сила. 1991. № 7. С. 6.

 46 Там же. С. 8-9.

 47 Чернышев Николай [иерей], Жолондзь А.Г. Некоторые вопросы нынешнего иконопочитания и иконописания // Проблемы современной церковной живописи. Материалы конференции 6-8 июня 1996 года. М., 1997. С. 27.

 48 Там же.

 49 Ильин И.А. Указ соч. С. 7.