«Попытки всерьез заниматься церковнославянским языком воспринимаются как недостойные». 2216

Как сделать службу более понятной для прихожан? Насколько допустимо редактировать богослужебные тексты? Кто и как занимается этим сегодня? Об этом в интервью порталу «Пастырь» рассказала одна из ведущих специалистов по изучению церковнославянского языка — Л.И. Маршева, доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой древних и новых языков Сретенской духовной академии, директор Федерального института родных языков народов Российской Федерации.

— Насколько острой, на ваш взгляд, является проблема непонимания текста богослужения прихожанами? Как вам видится эта проблема в церковном контексте? Ведь кажется, что молитва — это не только рациональное понимание. Бога славят и младенцы, и птицы пернаты.

— О полном непонимании церковнославянских текстов, богослужебных текстов, конечно же, говорить нельзя. Речь идет о недостаточном понимании, о превратном понимании, а также о неправильной интерпретации литургического контекста, в котором находится богослужебный текст. Но совершенно очевидно, что эти проблемы стоят чрезвычайно остро, и их острота с каждым годом все более и более нарастает. Нарастает она в связи с объективными и субъективными обстоятельствами.

Прежде всего, со второй половины XVII века церковнославянский язык, пережив переломную для себя Никоновскую книжную справу — которая обернулась трагическими последствиями как для языка в частности, так и для Церкви в целом, — сам церковнославянский язык застыл в своем развитии. А русский язык, частью которого являлся и всегда является церковнославянский язык, шагнул вперед. Причем шагнул вперед в очень правильном позитивном направлении: во второй половине XVII — начале XVIII века он переживал радикальную перестройку, прежде всего грамматическую. Другое дело, что в период петровских реформ в русский язык бесконтрольно хлынула масса заимствований из западноевропейских языков. И до сих пор русский язык весьма охотно их принимает, не всегда разбираясь в их полезности или неполезности.

Но церковнославянский язык не может развиваться в отрыве от русского языка, поскольку является его частью, а русский язык переживал и переживает серьезные изменения, в том числе и сегодня.

И в этом контексте разрыв между русским и церковнославянским языком все больше и больше очевиден, а значит, церковнославянский язык для людей, говорящих на русском, становится все более и более непонятным.

С другой стороны, несмотря на то, что в последние тридцать с лишним лет мы говорим — и справедливо говорим — о духовном возрождении России, о том, что все больше и больше людей тянутся в храм во всех смыслах этого слова, тем не менее, чрезвычайно мал процент тех людей, которые сознательно живут литургической жизнью. Многие люди в принципе не понимают, что происходит в храме в тот или иной момент, и это не самым положительным образом влияет на восприятия ими церковнославянских текстов.

Кроме того, существует серьезная проблема, связанная с исполнением текстов на церковнославянском языке. Мы, к сожалению, довольно часто сталкиваемся с невнятным чтением и чересчур концертным певческим исполнением.

Что касается иррационального компонента в освоении и усвоении церковнославянского языка — здесь я с вами абсолютно согласна вот в чем. Можно и нужно говорить о том, что суть, природа церковнославянского языка заключается в том, что какая-то его часть все равно будет непонятна верующим, как бы мы ни стремились к полному освоению церковнославянского.

Проблема чрезвычайно острая. Ее, безусловно, надо наконец соборно осознать и все-таки разными путями, пригодными для решения этой проблемы, приступить к ее разрешению. Ведь церковнославянский — живительный корень русского языка. Первый становится все более и более непонятным. В результате русский язык, вобрав в себя когда-то лучшее церковнославянское наследие, утрачивает его ясность. А значит, теряет часть себя.

— Кажется ли вам возможным, решая эту проблему, приступить к редактуре богослужебных текстов? Возможно, эта работа уже ведется?

— Для начала оговорила бы термины: «редактура», «редактирование», «исправление», «справа» и так далее — целый ряд смежных терминов существует.

Говорить о систематической фронтальной работе церковного и светского научного сообщества, связанной со структурно-смысловым прояснением церковнославянских текстов, в настоящее время не приходится. Мы имеем только более или менее последовательные, более или менее обоснованные попытки отдельных лиц или групп лиц.

И здесь, конечно, надо говорить о том, что существует и всегда существовал на протяжении многих веков, во всяком случае в России с XVIII века, трехчленный комплекс путей, направленных на прояснение содержания и структуры богослужебных текстов.

Первый путь абсолютно радикальный — это перевод богослужения на национальные языки, в том числе, в нашем случае, на язык русский. Этот путь, как мне представляется, нам нужно отмести. Потому что церковнославянский язык — это традиционный язык Русской Православной Церкви, насчитывающий многовековую традицию и питающий русский язык.

Вторая позиция не менее радикальна, но в другую сторону. Церковнославянский язык, по мнению этой группы лиц, сакрален, священен. Да, с этим нельзя спорить, но их мысль идет дальше, и они говорят о том, что ничего нельзя менять ни в структуре, ни в содержании церковнославянских текстов. Предлагается ничего не делать и оставить церковнославянские тексты в сущем виде такими, какими они являются на настоящий момент, пусть они и плохо понятны большинству современных верующих.

А есть срединный путь. Этот путь связан с структурно-смысловым прояснением отдельных слов, словоформ и целых фрагментов текстов. Этот путь, очевидно, самый подходящий на сегодняшний момент.

— Кто в настоящее время занимается подобным прояснением?

— Когда мы говорим о структурно-смысловом прояснении слов, словоформ и отдельных фрагментов церковнославянских текстов — в настоящее время подобная работа, в том числе популяризаторская, ведется в Сретенской духовной академии. Она ведется с 2010 года по благословению тогдашнего и многолетнего ректора учебного заведения, ныне это митрополит Псковский и Порховский Тихон.

Деятельность наша получает оценки, и оценки эти разные. Много положительных откликов (их большинство), но есть и отклики отрицательные, и это абсолютно нормально.

Могу сказать следующее. Как ни парадоксально, ученые лингвисты и филологи, получив в конце XX века уникальную возможность заниматься современным богослужебным языком, то есть церковнославянским языком, в частности, вопросами его функционирования, вопросами его ревитализации, то есть вдыхания в него новой жизни — так вот, ученые предпочитают не видеть в церковнославянском языке достойный научный объект. И до сих пор ученые предпочитают заниматься глубокой древностью: старославянскими текстами, древнерусской литературой. Почему так происходит? Это сложный вопрос, но так происходит.

К сожалению, церковнославянскому языку отказывают в научном статусе.

Это огромная проблема. В связи с этим попытки заниматься церковнославянским языком всерьез и на научном, и на редакторском, и на методическом уровне воспринимаются как недостойные, исключительно практические. На эту тему мы тоже должны задуматься. И имея наше общее желание сохранить церковнославянский язык, сделать его понятным для верующих, для молящихся, для тех, кто регулярно посещает храм, мы должны консолидировать свои усилия и, преодолев научные разногласия, заниматься церковнославянским языком.

А пока — могу сказать это со знанием дела — церковнославянским языком, во всяком случае, на методическом и прикладном уровне, всерьез занимаются только в Сретенской духовной академии. Наша большая стратегическая цель, которая была поставлена еще в 2010 году, — мы изучаем церковнославянский язык. Это важнее всего.

И разумеется, ни одно исправление не делается ради исправления. Оно делается ради церковнославянского языка — чтобы он был сохранен и остался живым.

Здесь я тоже должна отступить и сказать, что любая книжная справа, коих было много на Руси и вообще в разных славянских землях, ставит целью сделать богослужебный текст понятным для верующих. Но ни одна книжная справа этой цели в полной мере не достигает. Поскольку существует, существовала, и будет существовать серьезнейшая проблема, связанная с источником церковнославянских текстов, с оригиналом греческим, с оригиналом еврейским. Эти проблемы не решены, а без точной и достоверной опоры на оригинальные тексты мы не всегда можем на современном этапе произвести правильные замены. Также существуют проблемы редакторского вкуса, литургического опыта и так далее.

Наконец, любая замена, которую мы хотим произвести и производим в церковнославянском тексте, носит, конечно же, потенциальный характер. Мы никому ничего, разумеется, не навязываем. Мы просто хотим пояснить церковнославянский текст, дать понять людям, в том числе и самим себе, что богатство церковнославянского языка неисчерпаемо, и более понятную замену малопонятному слову мы можем найти в самом церковнославянском языке. Речь сейчас идет, конечно, о лексике, о лексических заменах.

Если мы говорим о морфологических заменах, о работе с морфологическими и грамматическими формами, здесь есть чрезвычайно важная мысль. Все сторонники церковнославянского языка абсолютно справедливо говорят о том, что церковнославянский язык богат и примечателен вариативностью. Вариативность — это воздух церковнославянского языка. У нас очень много разных окончаний, например, для именительного падежа, множественного числа:

гра́ди — гра́дове

подража́тели — подража́телие

Также для родительного падежа множественного числа есть ряд вариативных окончаний:

От иерéй из Цéркве Госпо́дни я́ко непоро́чну тя́ прия́х.

И отно́сит свята́я единъ от иерéев от святы́я трапéзы на жéртвенник ничто́же глаго́ля.

Можно выразить значение родительного падежа так или иначе, а можно третьим способом, и это прекрасно. Но! не всегда прекрасно. Церковнославянский язык в настоящее время нуждается, на мой взгляд, в довольно жесткой кодификации. Он нуждается в академической грамматике, где было бы показано, какая, например, из этих трех вариативных форм наиболее желательна или даже, может быть, единственно возможна.

Почему я об этом упомянула? Только потому, что церковнославянский язык — говорю об этом безоценочно — отстал от русского языка. Ведь русский язык, скажем еще раз, со второй половины XVII века развивался, и развивался динамично, а церковнославянский язык застыл. Его морфологическая и синтаксическая система довольно неустойчива и она во многом несовершенна в отличии от морфологической системы русского языка.

Опять-таки, мы возвращаемся к необходимости научного изучения церковнославянского языка. И здесь у нас есть целый ряд направлений. Неслучайно с 2015 года в Сретенской духовной академии открыта и успешно действует единственная в российском образовании, как в светском, так и в духовном, магистерская программа «Церковнославянский язык: история и современность».

Мы занимаемся созданием гимнографических текстов. Наши бакалавры и магистранты пишут тексты на церковнославянском языке. Прежде всего речь идет о службах новопрославленным святым, новомученикам и исповедникам Церкви Русской XX века.

Занимаемся изучением русских переводов сакральных текстов: Священного Писания и гимнографических текстов. Это серьезный прикладной и теоретический вопрос. Чем больше русских переводов, тем лучше, но эти переводы должны быть качественными и церковными, а значит, нуждаются в основательной рецепции.

Направление, которое у нас только набирает силу, но уже весьма продуктивное — это перевод литургических текстов на родные языки народов России. По этой теме уже есть опыт, есть бакалаврские и магистерские работы.

Таким образом, структурно-смысловое прояснение церковнославянских текстов — это только один пласт работы с церковнославянским текстом, который мы осуществляем в Сретенской духовной академии.

Здесь уместно привести ряд примеров структурно-смыслового прояснения и редактуры богослужебных текстов:

Канон Рождества Христова, 8-я песнь

Изначально:

Влечéт Вавило́ня дщи́ о́троки пленéнныя Дави́довы от Сио́на к себé: дароно́сицы же слéт волхвы́ дéти, Дави́дове Богоприя́тней Дщéри моля́щияся. Тéм воспева́юще воспои́м: да благослови́т тва́рь вся Го́спода, и превозно́сит во вся́ вéки.

После структурно-смыслового прояснения:

Влечéт дщи́ Вавило́ня о́троки пленéнныя Дави́довы от Сио́на к себé: посыла́ет же на поклонéние сыно́в свои́х дароно́сцев и волхво́в Дави́дове дщéри, приня́вшей Бо́га. Тéм воспева́юще воспои́м: да благослови́т тва́рь вся́ Го́спода, и превозно́сит во вся́ вéки.

Чинопоследование венчания в редактуре иерея Сергия Тараканова:

Изначально: О éже пода́тися и́м ча́дом в прия́тие ро́да…

После: О éже пода́тися и́м ча́дом в продолжéние ро́да…

Изначально: Бо́же вéчный, разстоя́щаяся собра́вый в соединéние.

После: Бо́же вéчный, разделéнное собра́вый в соединéние.

Изначально: Го́споди Бо́же наш, о́троку патриа́рха Авраа́ма сшéствовавый в Средорéчии.

После: Го́споди Бо́же наш, о́троку патриа́рха Авраа́ма сшéствовавый в Месопота́мии.

— Над чем вы работаете сейчас и каковы ваши планы?

— Планов у нас, как всегда, очень много. И планы нам диктуют, с одной стороны, наша широкая стратегическая перспективная цель; с другой стороны сиюминутные задачи.

В частности, два года назад благодаря усилиям и сердечной поддержке магистрантов церковнославянского профиля, я по-другому, со стороны, посмотрела на ту деятельность, которую мы осуществляли и осуществляем, и мы все вместе внесли в нее значительные коррективы, вдохнули в эту деятельность новую жизнь. На этом таком позитивном настрое мы создали уникальное, на мой взгляд, пособие — методические рекомендации по редактированию и созданию церковнославянских текстов.

Кроме того, и это, пожалуй, еще главнее, тогда же был задуман масштабный (и он эту масштабность уже показал) и очень эффективный научно-популярный проект «Всегда живой церковнославянский». Этот проект живет и действует в разных направлениях. С одной стороны, научно-просветительские лекции и беседы в лектории Сретенского монастыря, которые осуществляются силами студентов Сретенской духовной академии. Такие лекции проводятся циклами. Циклы, посвященные Великому посту. Циклы, посвященные Литургии.

Есть у нас задумка, и она будет реализована в самое ближайшее время: мы будем просто и непросто рассказывать о грамматике церковнославянского языка.

Второе направление. У нас появилось более полусотни научно-популярных заметок на интернет-портале Православие.ru с пояснением важнейших богослужебных текстов: тропарей и кондаков главнейших церковных праздников. Заметки напрямую связаны с богослужебным календарем. Этим проектом у нас руководит аспирант Сретенской духовной академии Константин Цырельчук.

Мне кажется, в настоящее время, особенно в условиях пандемии, которую мы все еще переживаем, проект оказался как нельзя более кстати. Научно-популярный разговор с людьми, которым не хочется систематически изучать церковнославянский язык или у них нет такой возможности, — он сейчас очень важен. Наши лекции и заметки пользуются большой популярностью, и мы планируем продолжать научно-популярную деятельность. И конечно же, планируем изучать церковнославянский язык.

— Как, на ваш взгляд, нужно преподавать церковнославянский язык в духовных школах?

— Церковнославянский язык можно и нужно изучать по-разному. Когда мы говорим о будущих пастырях и богословах, то есть о тех, кто учится в духовных школах, академиях и семинариях, — для них, конечно же, нужен систематический, научно и методически обоснованный, полноценный курс церковнославянского языка. Нужно ступень за ступенью, шаг за шагом освоить всю грамматику церковнославянского языка, всю морфологию и синтаксис. Нужно тщательно комментировать с разных точек зрения церковнославянские тексты. В обязательном порядке студентов нужно ознакомить с необходимыми знаниями по истории церковнославянского языка, по формированию церковной книжности, и, что чрезвычайно важно, им нужно рассказать о том, что церковнославянский язык — это часть русского языка. Так было всегда, так есть, и так должно быть.

— Нужен ли курс церковнославянского языка на светских специальностях, связанных с филологией, историей?

— Там другие задачи. И во многом предмет, конечно же, факультативный. Но факультативным он может быть, только если на филологическом, на историческом факультете все-таки правильно преподается история русского языка. Правильно — это, прежде сего, полно.

Если мы поймем, что история русского языка не мыслима без церковнославянского языка — значит, все у нас с церковнославянским языком — есть такая надежда большая! — получится, и он будет жить и развиваться.

Но если в школах и вузах мы перестанем вообще говорить об истории русского языка, а будем довольствоваться только знаниями о современном русском языке — надежды на полноценное филологическое образование и в школе, и в вузе, почти не остается.

Стоит признать, что в последнее время немало усилий — хотя не так много, как хотелось бы — предпринимается в связи с популяризацией русского языка и его истории в школах, и это инициируется Министерством просвещения Российской Федерации. Проводится большое число конкурсов, проводятся всероссийские открытые уроки, связанные с историей славянской письменности и культуры, связанные с творчеством великих русских писателей и поэтов. Творчество которых — поэзия, проза — немыслимо без церковнославянизмов.

Еще раз я повторю, важно и научное изучение церковнославянского языка, и проекты по его популяризации в офлайн и в онлайн форматах.

— Сложно ли организовать на приходе популярный курс, связанный с церковнославянским языком, текстами, и что для этого нужно?

— Все это организуется, как оказалось, довольно просто. Особенно в связи с тем, что более уже двух лет мы живем в условиях всяческих ограничений, которые настигают нас то и дело, и по принуждению можем находиться дома. Все это можно делать малыми средствами и малыми силами — силами энтузиастов. Здесь важна систематичность, организованность, мотивация.

Важна личность преподавателя. Он должен быть грамотным — в том смысле, что он знает церковнославянский язык и понимает, о чем говорит.

Наконец, важно готовить материал, который будет интересен конкретной аудитории. Конкретной аудитории! Либо аудитории специально подготовленной, либо неподготовленной. Либо взрослым, либо детям.

Эти проекты незатратные и чрезвычайно интересные. И их сейчас немало.

Но высоко оценивая усилия энтузиастов, хочу сказать, что многим проектам не хватает систематичности и широты. Церковнославянский язык достоин широкого охвата. Нам всем пора уйти от мнения, что знать церковнославянский язык — значит уметь на нем читать и что-то там, как нам кажется, понимать. Нет, этого мало.

Нужно освоение азов церковнославянской грамматики (хотя бы!); нужно знание церковного литургического контекста; нужно отчетливое понимание структуры церковной службы. То есть это вопрос еще и междисциплинарный. Вот этого охвата, широты и междисциплинарности многим проектам — научным, популяризаторским, методическим — не хватает.

Хотя, еще раз повторяю, все усилия являются ценными. Есть, например, курсы, связанные с церковной каллиграфией. Это тоже интересно, это развивает внимание, усидчивость, хорошее письмо, осанку. Совсем недавно прошел курс, хронологически приуроченный, который связан с каноном Великой Субботы.

При том, что это должно быть в доступной, ненавязчивой, недидактической, нескучной форме, все-таки нужно, скажу так, держать церковную линию вот всех этих проектах. Здесь мы все-таки должны обязательно упоминать святоотеческое наследие, которое по преимуществу посвящено интерпретации текстов Священного Писания. Мы знаем и о том, что тех, кого позже стали называть святыми отцами, были прекрасными гимнографами, сами создавали литургические тексты. Вот об этой церковной линии забывать нельзя, конечно.

— Как сделать службу более понятной для прихожан? Может быть, путем раздачи текстов или остановок по ходу службы с пояснениями?

— Идея эта не нова. Я бы назвала так: технологические способы облегчения для верующих понимания богослужебных текстов. Это, действительно, раздача переводов или параллельных текстов; это может быть проповедь на материале церковнославянского текста.

В связи с этим роль приходского священника чрезвычайно важна. Понятно, что у всех, в том числе и у приходских батюшек, огромное количество попечений. Но церковнославянский язык и его понимание тоже, я думаю, должны стать заботой для приходских священников, и они разными способами должны уделять внимание этому вопросу.

Церковнославянский язык должен, конечно же, преподаваться в воскресной школе, но с учетом новых реалий, и технологических, и методических.

Существует феномен миссионерской Литургии. Он тоже при определенных условиях применим.

Но повторяю, и всегда настаивала на том, в центре всего этого должен стоять церковнославянский язык. Мы не должны в популяризаторском контексте вытеснить церковнославянский язык русским. Мы должны сдержать правильный исторический и ценностный баланс двух этих взаимопроникающих друг в друга языков. Русский язык — прекрасный, богатейший, он имеет огромную историю и он велик. Церковнославянский язык — велик и богат по-своему. В Церкви, в богослужении должен использоваться только церковнославянский язык, безальтернативно. При этом, скажем так, всякие ходы миссионерского и катехизаторского характера, связанные с факультативным, вспомогательным использованием русского языка, возможны.

— Что еще почитать и посмотреть людям, заинтересованным в данной теме?

— За последнее время появляется все больше публикаций, конференций, вебинаров, связанных с проблематикой церковнославянского языка.

Но к сожалению, в настоящее время пока нет полного учебника церковнославянского языка для высшей духовной и светской школы. Правда, есть хорошие учебные пособия:

«Словарь трудных слов из богослужения: церковнославяно-русские паронимы» Ольги Седаковой. В силу своего назначения он охватывает далеко не всю лексику церковнославянского языка, но это очень грамотный профессиональный словарь.

«Грамматика церковнославянского языка», написанная Алипием Гамановичем, тогда еще иеромонахом. Это достойное учебное пособие по церковнославянскому языку, имеющее непреходящую ценность.

Учебник церковнославянского языка Татьяны Леонидовны Мироновой.

При этом обращаю ваше внимание: две последние книги написаны довольно давно.

Позволю себе неплохо отозваться о тех пособиях, которые за последние годы разработаны мной. Они являются продолжением большого и бесконечно любимого мной опыта преподавания в Сретенской духовной академии. Это целый ряд пособий, которые посвящены почти уже всем частям речи. Есть у меня пособия по орфографии церковнославянского языка, по истории церковнославянского языка.

Эти пособия дают понять, что церковнославянский язык, его факты, его феномены должны рассматриваться на широком славянском фоне. В связи с этим можно и нужно говорить, особенно в духовных семинариях, пожалуй, о следующем:

Церковнославянский язык — единственная дисциплина, которая дает правильные представления о взаимосвязях славянских языков, литератур и культур.

Это чрезвычайно важным было всегда, а сейчас, как мы все с вами прекрасно знаем и понимаем, приобретает особую остроту и важность.

Должна, конечно же, сказать о Национальном корпусе русского языка. Это мощнейший интернет-ресурс, в котором собрано, насколько это возможно собрать, разнообразие богатства русского языка. Там зафиксированы факты из многочисленных текстов русского языка в разные периоды его существования. В том числе в Национальном корпусе русского языка (сокращенно НКРЯ) есть исторические подкорпусы, и одним из исторических подкорпусов является церковнославянский язык. Конечно же, этот подкорпус не полный, не тем не менее, он дает представление о неисчерпаемом богатстве церковнославянского языка и письменности на церковнославянском языке.

Что касается конференций — здесь сложнее. К сожалению, до сих пор существует такая понятийно-терминологическая путаница, во многом намеренная, связанная с неразграничением таких понятий как старославянский язык, древнерусский язык и церковнославянский язык. Почему я об этом говорю? Потому что конференций по истории русского языка и славянских языков проходит немало. А вот специализированных конференций, связанных с церковнославянским языком, проходит, я бы сказала, очень мало. И здесь активность должна быть усилена.

Совершенно очевидно, что мы живем в новое время новых форматов. И конечно, традиционный формат конференции, семинара устарел, а может быть, где-то даже безнадежно устарел. Ведь традиционная конференция — это заранее оговоренная программа и хронометраж, представление вполне традиционных вопросов. Это люди, зажатые в определенные рамки.

Сейчас все большую и большую популярность набирают публичные форматы, которые общим термином можно обозначить как «неконференция».

Неконференция — это живое непринужденное общение, обмен мнениями, спор. Например, это воркшоп (от английского workshop) — обучение, сочетающее теорию, практику и общение. Или митап (meet up/meetup) — встреча в неформальной обстановке заинтересованных в одной теме людей. В такой непринужденной открытой обстановке, на неформализованных площадках могут возникать вопросы и рождаться идеи.

К сожалению, в последнее время мы абсолютно потеряли навык научной дискуссии. И мне очень отрадно, что в молодежной, и даже в детской аудитории — конечно, еще не на научном уровне, не на серьезном — развивается навык полемики, навык вежливого спора с отсутствием страха. Может быть, с возрастом это перейдет наконец-то во взрослый контекст и даст новый импульс науке, в том числе и науке о языке, в том числе о церковнославянском.