Православие в Йошкар-Оле в советский период 130

В этом году исполняется 440 лет со дня основания города Царевококшайска, как в то время называлась нынешняя Йошкар-Ола. К этой знаменательной дате мы подготовили исторический обзор о церковной жизни в городе в послереволюционные годы и о возрождении православия к началу 90-х.

1917-1920 годы

Ко времени прихода к власти большевиков в Царевококшайске действовали 7 храмов: Воскресенский собор, Троицкая, Вознесенская, Входо-Иерусалимская церкви, Тихвинский храм на городском кладбище, приписанный к городскому собору, домовая монастырская церковь в честь преподобного Сергия Радонежского, храм святой великомученицы Варвары при городской тюрьме. Служили в них 6 священников, 2 диакона, 5 псаломщиков. С 1888 года на территории Царевококшайска действовал Богородице-Сергиевский женский монастырь, где к 1918 году насчитывалось около 140 насельниц. Все городские приходы и монастырь входили в состав Казанской епархии. В жизни царевококшайских приходов участвовали святой праведный Иоанн Кронштадтский, являвшийся членом Братства Казанской иконы Божией Матери при Вознесенском храме, священномученик Михаил Вотяков, служивший во Входо-Иерусалимской церкви. Одним из самых главных событий в духовной жизни города был традиционный крестный ход с Мироносицкой иконой Пресвятой Богородицы, проходивший в августе.

Антицерковный характер политики большевиков проявился сразу после их прихода к власти. В декабре 1917 года наркомат просвещения принял решение о ликвидации системы духовного образования в России, вступили в силу декреты, которые объявили законным только гражданский брак, а регистрацию рождений, браков, разводов и смертей передали в ведение государственных органов. Вместо церковнославянского стали внедрять «язык революционного пролетариата», в феврале 1918-го взамен юлианского ввели более «прогрессивный» григорианский календарь.

23 января 1918 года был принят декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», согласно которому Российская Церковь теряла право юридического лица, юридическим статусом обладали лишь приходы, получавшие регистрацию в органах власти. Национализировались земли, храмы, церковное имущество, передававшиеся затем для богослужебных целей в пользование религиозным общинам, заключавшим соответствующий договор с органами власти. Из учебных заведений и светских учреждений изымались иконы и духовная литература, из церквей – метрические книги. Верующим запрещалось проводить коллективные внецерковные мероприятия, контролировалось проведение крестных ходов, на которые требовалось получить разрешение властей.

10 июля 1918 года вступила в силу первая Конституция РСФСР, согласно которой провозглашалась свобода антирелигиозной пропаганды, церковнослужители и монашествующие лишались избирательных прав. Духовенство отныне не могло участвовать в выборах, лишалось социального обеспечения по старости, права быть членом профсоюзов, кооперативов, состоять в кассах взаимопомощи, дети священнослужителей не могли обучаться бесплатно в государственных вузах.

Одним из направлений антицерковной политики стало экономическое разорение приходов и монастырей. С 1 марта 1918 года отменялась выдача государственного денежного пособия священнослужителям и законоучителям, с 1 апреля прекращалась выдача средств на содержание церквей, часовен и совершение церковных обрядов. Духовенство облагалось непосильными налогами, лишилось принадлежавших им церковных домов и квартир, дороговизна на необходимые продукты вынуждала священнослужителей поступать на работу в светские учреждения, чтобы обеспечить семью. Так, в 1919 году священник Порфирий Черкасов работал делопроизводителем, а затем заведующим производственного отдела Краснококшайского уездного совета народного хозяйства, священник Входо-Иерусалимской церкви Николай Преображенский – делопроизводителем коммунального отдела Краснококшайского усовдепа, псаломщик Вознесенского храма Серафим Воздвиженский – служащим коммунального отдела.

Особый удар нанесли национализация имущества монашеским обителям. В 1918 году у Царевококшайского Богородице-Сергиевского монастыря были отобраны земли, монастырская пасека, 7 монастырских зданий, которые были отданы под общежитие для учащихся, детский сад, жилые квартиры. К 1 сентября 1920 года в обители оставалось 72 насельницы, часть сестер за недостатком помещений уехали на родину.

В первые годы советской власти в Марийском крае началось закрытие церквей, при этом в Краснококшайске (так изменилось название Царевококшайска в 1919-м) были упразднены тюремный храм в честь великомученицы Варвары, домовой церковь преподобного Сергия Радонежского при Богородице-Сергиевском монастыре. Прихожане Входо-Иерусалимского храма в заявлении в Краснококшайский уездный исполком писали, что Сергиевская церковь – единственная в городе, где совершается ежедневное богослужение, необходимое для верующих. К тому же во Входо-Иерусалимском храме зимой было холодно и крещение младенцев совершалось в теплой домовой церкови.  В зимнее время Сергиевский храм посещали жители всего города и пригородных деревень, что подтверждали заявления от граждан деревень Коряково, Жуково, Ширяйково, Гомзово, Лапшино и Сидорово… Но мнение населения власти во внимание не принимали.

Одной из форм дезорганизации приходской и монастырской жизни стало введение всеобщей трудовой повинности и мобилизации в тыловое ополчение. Священники и монашствующие должны были регистрироваться и направляться на работу на общих с прочими гражданами основаниях, на практике это открывало дополнительные возможности для репрессий. К примеру, настоятельнице Богородице-Сергиевского монастыря игумении Серафиме (Фроловой) осенью 1920 года предписывалось ежедневно отправлять по 10 насельниц для сортировки картофеля с угрозой, что неисполнение этого требования будут рассматриваться как саботаж.

И, конечно, одним из проявлений гонений за веру в первые годы советской власти стали политические репрессии. Постановление Совнаркома о красном терроре от 5 сентября 1918 года развязало руки чрезвычайным органам на местах – к классовым врагам, к которым советская власть причисляла духовенство, разрешалось применять и изолирование в концентрационных лагерях, и расстрел.

11 сентября 1918 года, в связи с крестьянским волнение в деревне Княжна, в рамках осуществления политики красного террора по ложному обвинению были расстреляны священники Входо-Иерусалимской церкви Антоний Николаев и Воскресенского собора Хрисанф Поляков, ставшие первыми из известных ныне священнослужителей, пострадавших за веру на территории Марийского края.

1920-е годы

Период НЭПа в советской России с его многоукладностью в экономике ознаменовался ужесточением в сфере политики и идеологии. В циркуляре Марийской областной ЧК от 24 июня 1921 года, например, приказывалось вести наблюдение за священнослужителями, монашествующими и мирянами, строго следить за религиозными обрядами и богослужениями в церквах, монастырях, на квартирах, проверять всю почту, отправленную и полученную церковниками.

Поводом для гонений на верующих послужила кампания по изъятию церковных ценностей под предлогом помощи голодающим. Согласно преданию, в 1922 году при попытке спасти церковное имущество от разграбления сотрудниками ЧК была убита настоятельница Богородице-Сергиевского монастыря игумения Серафима (Фролова).  По обвинению «в активной агитации против изъятия церковных ценностей» военный трибунал приговорил к различным срокам заключения жителя деревни Жуково Тихона Чернова, граждан деревни Коряково Иоанна Булыгина, Иакова Шеина, Алексия Чулкова и Сергия Кельбедина. В феврале 1924 года в Облсуде рассматривалось дело в отношении насельников Мироносицкой пустыни и крестьян села Ежово, одним из обвинений также было «сокрытие церковных ценностей». В результате настоятель обители архимандрит Варсонофий (Никитин) был приговорен к 6 годам заключения, остальные обвиняемые получили от 5 лет до 1 года.

Конечно, в условиях гонений возможности просветительской деятельности верующих сократились. Большое значение в то время придавалось проведению крестных ходов. Так, весной 1922 года в Краснококшайском уезде состоялся крестный ход с иконами из Казанского Богородицкого монастыря, совершалось и традиционное шествие с Мироносицкой иконой Божией Матери по храмам Краснококшайска и близлежащим селениям. Со стороны безбожных властей в городе и округе в это же время проводились атеистические лекции, спектакли и концерты, каждое подобное мероприятие сопровождалось выступлением духового оркестра и танцами. Но отвлечь население города от веры не удавалось – люди принимали участие в крестных ходах, почитали насельников Мироносицкого монастыря, шли к ним за советом и утешением.

В середине 1920-х годов власти решили перейти от грубых форм антирелигиозной работы к «научно-обоснованной пропаганде». Одним из видов такой деятельности, а для Церкви – возможностью проповеди веры, стали религиозные диспуты. Так 18 января 1925 года подобное мероприятие было проведено в деревне Данилово, в нем приняло участие от 500 до 700 крестьян, духовенство, оппонировали которому партийные работники и поддержавшие их евангелисты. Религиозный диспут состоялся и в Краснококшайске, в здании драматического театра. В защиту веры на нем выступал протоиерей церкви села Шойбулак Иоанн Кормаков. Будучи человеком образованным, батюшка говорил настолько убедительно, что после диспута в знак особого почитания за ревностное отстаивание православной веры верующие вынесли отца Иоанна из помещения на руках. После этого батюшка трижды арестовывался, а скончался 8 мая 1933 года после того, как был зверски избит неизвестными при возвращении в Шойбулак после всенощного бдения, совершенного им в церкви Владимирской иконы Божией Матери села Кузнецово. Похоронен протоиерей Иоанн Кормаков на кладбище села Шойбулак, его могила почитаема верующими.

В борьбе с религией советская власть также пыталась расколоть Церковь изнутри, что выразилось в поддержке ею обновленческого движения. 30 марта 1923 года в Казанскую епархию на место арестованного митрополита Казанского Кирилла (Смирнова) был незаконно назначен архиепископ Одесский Алексий (Баженов) – архиерей дореволюционного поставления, принявший обновленчество. 26 декабря того же года на съезде обновленческого духовенства Казанской епархии вопреки церковным канонам «епископом Марийским» был назначен Владимир Дерябин, являвшийся к тому времени священником церкви села Кузнецово Краснококшайского кантона и имевший семью. Официальным местом расположения обновленческого «церковного управления» стала закрытая в мае 1924-го Мироносицкая пустынь.

Отметим, что большая часть краснококшайского духовенства в то время примкнула к обновленчеству. Зачастую это происходило или по недостатку образованности, или за неимением подлинной информации о положении Церкви в советской России, или в связи с соблазном получить у властей официальную регистрацию прихода. Однако под воздействием ссыльного духовенства, в число которого входили проживавший в Краснококшайске архимандрит Киево-Печерской лавры Ермоген (Голубев) и киевский священник Анатолий Жураковский, в результате деятельности епископов Чистопольского Иоасафа (Удалова), Яранского Нектария (Трезвинского), Чебоксарского Афанасия (Малинина), ушедшее в обновленчество духовенство в большинстве своем принесло покаяние.

Среди белого духовенства Краснококшайска активностью в борьбе с обновленчеством отличились диакон Петр Кочетков, впоследствии протоиерей, отстраненный за это от служения во Входо-Иерусалимской церкви, протоиерей городского Воскресенского собора Василий Яхонтов, открыто обличавший незаконного «епископа», пытавшийся вразумить мирян, входивших в состав обновленческих общин, и в конечном итоге отправленный в Соловецкий лагерь особого назначения. Бывшие насельницы Богородице-Сергиевского монастыря также призывали ходить на богослужения только в Воскресенский собор, а обновленческие приходы, как лишенные благодати и служащие антихристу, обходить стороной. В итоге 26 февраля 1925 года на собрании Входо-Иерусалимской религиозной общины было принято решение о непризнании Владимира Дерябина архиереем и о невозможности приглашать его на приход для совершения богослужений. Священнослужители Вознесенского храма по требованию прихожан принесли покаяние митрополиту Сергию (Страгородскому), для чего ездили в Нижний Новгород. И только духовенство Троицкого храма оставалось в обновленчестве до самого закрытия церкви в 1932 году.

В ноябре 1925 года в Краснококшайске было образовано Православное церковное управление староцерковников, не примкнувших к обновленчеству. Правящим архиереем был определен проживавший в Казани епископ Чебоксарский Афанасий (Малинин). На первых порах в состав управления вошли 12 общин Краснококшайского кантона, к середине 1927 года в него входило уже около 45 религиозных общин.

Одной из задач Русской Церкви того периода стало стремление к легализации церковного управления. Заместитель Патриаршего местоблюстителя митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) добился того, что было разрешено образовать Временный Патриарший Священный Синод, правящим архиереям предложено организовать епархиальные советы и зарегистрировать их в органах власти. Но митрополиту Сергию пришлось пойти на компромисс с властями, издав 29 июля 1927 года декларацию, призывавшую верующих к лояльности по отношению к советской власти при отсутствии в документе всякой критической оценки политики правительства по отношению к Церкви. Это вызвало несогласие у целого ряда архипастырей, священнослужителей, монашествующих и мирян, они прекратили поминовение за богослужениями митрополита Сергия  как Первоиерарха Русской Православной Церкви, в результате чего получили наименование «непоминающих».

Активную поддержку движение непоминающих получило и в Марийском крае – к нему практически в полном составе принадлежали священноиноки закрытого к тому времени Мироносицкого мужского монастыря, некоторые бывшие насельницы Царевококшайского Богородице-Сергиевского женского монастыря. В Краснококшайске мнения священнослужителей разделились: все городские православные приходы остались под омофором митрополита Сергия, но часть городского духовенства, а вслед за ними и единомысленные им верующие примкнули к непоминающим. Среди таковых был, например, бывший настоятель Мироносицкого монастыря игумен Сергий (Мытиков), служивший в городской Входо-Иерусалимской церкви, а после перехода к непоминающим совершавший богослужения на дому. Непоминающие из города и округи в дальнейшем посещали богослужения в храмах сел Макманур, Старое село и Табашино Оршанского района, духовенство которых также было в оппозиции к митрополиту Сергию.

В 1920-е годы власти использовали любые возможности для упразднения храмов и монастырей. 31 января 1921 года был закрыт Богородице-Сергиевский женский монастырь, в мае 1924-го – Мироносицкая пустынь. Тихвинская церковь была приписана к Воскресенскому собору и не имела своего причта, что входило в противоречие с тогдашними государственными установлениями, согласно которым кладбищенская церковь могла существовать только в виде самостоятельного прихода. На основании этого 31 августа 2026 года было принято решение о закрытии Тихвинского храма с передачей здания Маробместхозу. 16 сентября Святые Престолы крестным ходом с колокольным звоном были перенесены в Воскресенский собор. А 20 сентября 1928 года был закрыт и соборный храм, в дальнейшем в его здании находился кинотеатр. Верующие пытались отстоять храм, собирали подписи в приходских деревнях, ездили с ходатайством в Москву. Наиболее активные прихожане Афанасий Степанович Инягин и Елисавета Алексеевна Гущина в 1929 году были арестованы, однако доказать контрреволюционность их действий следствию не удалось, и они были освобождены.

Всего в 1920-е годы в Йошкар-Оле были репрессированы 5 священников, 15 монашествующих, 12 мирян. К началу 1930-х в городе действовали два православных храма – Вознесенский и Входо-Иерусалимский, а Троицкая церковь находилась в руках обновленцев. Второй период гонений за веру был в самом разгаре, ситуация становилась все более напряженной.

Продолжение следует.