Русская Церковь глазами иностранцев 4885

Россия и Греция

«Повесть временных лет» описывает, как русские, еще будучи язычниками, пришедши в византийский храм, дивились греческому богослужению. Вернувшись на Русь, посланцы так рассказывали об увиденном князю Владимиру: «И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на небе или на земле мы, ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать».

Храня свою самобытность и чистоту, до XVIII столетия русские редко открывали двери своих храмов иностранцам. Англичанин Перри писал об этом: «До сих пор человеку, не принявшему русскую веру, не позволяют входить в их церкви; в тех же редких случаях, когда это было допускаемо, на это смотрели, как на величайшую милость, и после этого церковь очищали святой водой и курением фимиама <…> но так как теперь царь сам, вместе с некоторыми из своих господ, часто ходит в иностранные церкви (в предместьях Москвы), то с этих пор иностранцам открыт свободный доступ в русские церкви». Иностранцы также отмечали, что на Руси не любили западной иконописи. «Русские не станут кланяться, ни уважать образов, нарисованных не в их стране», — говорил английский мореплаватель Ричард Ченслер, который одним из первых заложил основы торговых отношений между Россией и Англией.

Бывали даже случаи, когда осторожно относились и к самим грекам, хотя это уже связано с конкретными историческими обстоятельствами. Дело в том, что Греция в один из своих исторических периодов попала под влияние Турции, и даже иерархи греческой Церкви, бывало, вынуждены были считаться с мнением турецких мусульманских властей. Кроме того, достаточно большая часть богословов Греции получала образование на Западе, в латинизированных школах и училищах. Вся эта ситуация у русских архиереев вызывала сомнение и критический взгляд по отношению к чистоте их веры. Возможно, сомнение было преувеличенным, но имело свои основания: восточным Церквам за время своего существования неоднократно приходилось мириться с жизнью на землях, захваченных турками.

На Руси в то время очень желали обрести патриаршество, коего еще не было. На заседании Боярской думы царь Федор Иоаннович выступил с речью (при этом удивительном царе боярские заседания часто проводились в церкви, а не только во дворце). Исторические источники сохранили ее содержание: «Восточные патриархи и прочие святители только имя святителей носят, власти же едва ли не всякой лишены; наша же страна, благодатию Божиею, во много расширение приходит, и потому я хочу, если Богу угодно и писания божественныя не запрещают, устроить в Москве превысочайший престол патриаршеский». До сих пор ведутся споры, кто же был главным инициатором русского патриаршества: Федор Иоаннович, Борис Годунов, митрополит Дионисий или кто-то еще? Какие бы ответы ни давались, очевидно, что роль Федора Иоанновича в становлении русского патриаршества бесспорна. В итоге Русская Церковь в феврале 1589 года получила право на патриаршество, а значит и на независимость в управлении от православного Востока. Первым русским патриархом стал Иов.

Гости из Европы

Иностранцы, гостившие в давние времена на Руси, удивлялись русской жизни, ее необычайности и непонятности. Удивлялись и русской вере, находя в ней много необъяснимого для себя и поразительного. Так, французский посол, побывавший в России, писал о своем впечатлении от русского богослужения: «Всюду яркое освещение, всюду прекрасное пение — чудные голоса, глубокое религиозное чувство. На всех лицах отражение глубокой, мечтательной, смиренной и сосредоточенной набожности».

Удивлялись заморские гости и тому, что русские все богослужение проводили стоя, как будто даже не чувствуя усталости. Вот в подтверждение этому интересный случай. Во времена патриарха Никона из Антиохии приезжал на Русь патриарх Макарий вместе со своим сыном, архидиаконом Павлом. Последний оставил дневник путешествий по нашей стране, в котором есть и такое замечание: «Да почиет мир Божий на русском народе, над его мужами, женами и детьми за их терпение и постоянство! Надобно удивляться крепости телесных сил этого народа. Нужны железные ноги, чтобы не чувствовать (от долгих стояний в церкви) ни усталости, ни утомления. <…> Все русские непременно попадут во святые: они превосходят своею набожностью самих пустынножителей». В своей книге «Интеллигенция и церковь» архимандрит Рафаил (Карелин) особым образом подчеркивает, почему верующему нужно стоять во время службы. В таком положении верующий подобен солдату, находящемуся на посту, который внимает каждому шороху и любому движению. Так и человек, стоящий во время службы в церкви, будет более сосредоточен на своем предстоянии пред Богом, чем сидящий. Конечно, все может быть при этом и индивидуально.

Весьма интересны замечания иностранцев, касаемые проповеди в русских храмах. Вот, например, что пишет немецкий путешественник Адам Олеарий, живший в XVII веке: «Священники не читают никаких проповедей и не дают никакого толкования библейских текстов, но ограничиваются только чтением текстов, полагая, что Дух Святый, при начале Церкви, действовал же посредством слова Божия, без дальнейших толкований, поэтому Он может действовать так и теперь». Однако нельзя делать вывода о том, что на Руси во время служб не было проповеди. Оказывается, она часто заменялась священниками чтениями поучений отцов Церкви, очень популярны были беседы свт. Иоанна Златоуста.

Особое отношение к Духу Святому в Православии отмечает чешский кардинал Томаш Шпидлик. Духом Святым были руководимы русские и другие православные старцы. Так о преподобном Амвросии Оптинском Томаш Шпидлик пишет, что старец мог читать человеческие души, как открытую книгу, то есть был настоящим сердцеведцем. Сердцеведение — особый дар святых, называемый еще и прозорливостью.

Иностранные гости всегда с удивлением отмечали наличие множества икон на Руси, имевшихся даже в самых захудалых избушках, и величие церковного звона, и ощущение особой близости молящихся в Православной Церкви. Русская Церковь всегда бережно хранила и хранит все эти живоносные источники, к которым сегодня может прикоснуться каждый человек. Сегодня эти жемчужины, столь удивлявшие в давние времена русских, пришедших в Византию, а позднее уже и наших гостей, зачастую воспринимаются нами гораздо обыденнее, но мы понимаем, что к настоящей драгоценности, которую и по сей день хранит Православие, мы должны относиться с великой любовью.